Галина Каковкина: Путь домой

Бродя по залам выставки “Дорога домой” Галины Каковкиной, как-то остро чувствуешь, что сознание человека фиксирует любимую эмоцию из прошлого. Если человек был счастлив в юности, гуляя по откосу, в минуты неудач он будет бездумно бежать именно туда... для того, чтобы вернуться с депрессией... Но, уже другой, наполненной какими-то особыми ощущениями, может быть, это начало пути к новому счастью?

- Мне стал любопытен тот момент, что в Чебоксарах у вас было гораздо больше персональных выставок, чем в родном городе. Дорога в Чебоксары короче, чем в Нижний Новгород?
- Чувашский музей был первым музеем, который сделал мою персональную выставку... где-то 18 лет назад. Перестроечные перемены у них начались гораздо раньше. В то время, как у нас был с этим полный застой, ну, собственно, у нас и город сам по себе “закрытый”. И они, в общем-то, не побоялись никаких неформалов, сначала сделав большую выставку объединения “Черный пруд”, потом - мою персональную. У них очень хорошо раскручен этот музей и в интернете, на сайте artmuseum.ru есть все работы, которые у них хранятся в запасниках, работы, которые они собирали по частным коллекциям. У них около 20 моих работ, они покупали у меня много и часто. На этом сайте размещены все выставки, которые они когда-либо проводили. Это очень хороший раскрученный сайт, он входит в десятку лучших сайтов России.

- Я почему-то подумала, что у вас особое отношение к Чебоксарам через какие-то добрые отношения с этим местом и через отношения с людьми...
- Просто в этом городе у меня почему-то оказалось много поклонников начиная с той самой первой моей выставки. Тогда это только начиналось, было очень интересно, и многие покупали мои работы. И те люди, которые покупают живопись, как правило, становятся поклонниками навсегда.
Приходят мои старые знакомые, приводят своих друзей-знакомых, получается, что выставка оставляет какой-то след.

- Для вас почему-то даже снег, например, барнаульский, какой-то особенный...
- Барнаульский снег - это особенная ситуация. Дело в том, что эта тема “Дорога домой”, да и само название, слишком объемное. Мне хотелось показать, что дорога домой - это целая жизнь, и поэтому вот такие категории, которые вообще являются архитипами, такие как детство, свобода, любовь, Родина... мне хотелось как-то отметить в этой выставке. И барнаульский снег - это одна из этих категорий, история из моей юности... Почему-то всем кажется, что на картине “Барнаульский снег” изображен мой сын, на самом деле это я. В 17 лет я ездила в Барнаул... ехала совершенно в никуда, мне было нужно найти там одного человека... Хотя, на самом деле, это был просто предлог, его не было в Барнауле, его нужно было искать на безумно далекой станции со странным названием “Победим”, на которой вообще останавливаются не все поезда... Когда я там бродила, я шла по этому снегу... Мне захотелось все это припомнить и изобразить. Поэтому это и называется “Барнаульский снег”, вроде воспоминаний юности.

- Где все-таки находится ваш дом, Галина?
- На самом деле я привезла сюда одну работу, она не вошла в экспозицию, там тоже это белое пространство, и по нему идет старушка, но она идет не от нас, как на картине “Маргарита”, а к нам лицом. И эта картина у меня называется “Родина моя”, никак иначе я ее назвать не могла! Это то, что называется малой родиной, как говорят. То, отчего может защемить сердце, и есть дом.

- Поэтому-то для вас “Дорога домой” - это понятие бесконечное, она всеобъемлюща...
- Изначально дорога к дому для меня была связана с уходом очень близких мне людей, и изначально задумывалась как тема смерти. Но потом я поняла, что дорога-то она длинна, вся жизнь, и это все-таки тема о жизни. Но вот эта тайна уходящего человека, волнующая, для меня всегда значила очень много... Но у каждого своя дорога домой, и мне хотелось так выстроить свои работы, чтобы каждый нашел в них какие-то свои воспоминания, чтобы у каждого была возможность задуматься о чем-то, осмыслить. Поэтому работы в основном какие-то знаковые, как будто все лишнее сдуто и остались только какие-то чисто символические вещи, которые должны высвобождать какой-то свой ассоциативный ряд, который невозможно домыслить.

- Но все-таки, в каком месте вы чувствуете себя комфортно?
- Вот знаете, когда я попала в Венецию, вот там осталось мое сердце...
Причем я поначалу никуда не хотела ехать, вы знаете, меня абсолютно невозможно куда-то вытащить. Я совершенно не хотела ехать, но когда приехала, позабыла обо всем на свете. Меня там потрясло все... Первое время, вернувшись, я даже работать не могла... не знала, как мне все это переварить, не знала, как мне эту Венецию писать и... не знала, как мне теперь с этим жить. Потому что это была совершенно иная жизнь, при всем при том, когда я туда попала, было странное чувство, что я вернулась домой.

- То есть, вы там Венецию с натуры не писали?
- Там это было просто невозможно. Там можно только впитывать и смотреть! Но, как я заметила, сейчас многие пишут Венецию. Зайдешь в “Этажи” - там обязательно стоит чья-нибудь Венеция. Там есть все, есть площадь Святого Марка, есть Дворец Дожей, есть Кампанелла, есть все самые важные, самые главные места... Там только самой Венеции нет, нет духа Венеции. Потому что на самом деле там постоянное ощущение изменчивости. Я, например, сразу поняла, что венецианцы лживы. Они много играют, там ни на кого нельзя положиться, наверное, из-за этих меняющихся бликов на воде. Там забываешь обо всем сразу и навсегда. Это какой-то совершенно иной мир.

- Просто там слишком много декораций для туристов...
- Комедия дель-арте родилась там не случайно. Еще мне кажется, там раскрылись какие-то новые свойства моей натуры. Там есть что-то такое легковесное... Если живопись, то для меня там должно быть много символики и значения и смысла, и как для человека обстоятельного, все там слишком легковесно. То есть, по сути, это не мой город, но он покорил меня абсолютно, не знаю, почему.

- А можно сказать, что в Венеции и есть ваша весна?
- Вполне может быть. Во всяком случае, после Венеции внутри меня что-то изменилось. Я стала писать очень ярко... как началась эта Венеция, потом пошли вот эти сады, цветы... До этого у меня были в основном очень контрастные работы, с явным тяготением к черному цвету, поскольку мне всегда казалось, что свет невозможно показать без тьмы. Здесь свет не просто как какая-то физическая категория, а как и духовная тоже. Поэтому работы у меня были темные, почти мрачные. А после Венеции я изменилась... мне говорили, может быть, я просто старею, становлюсь нежнее, сентиментальнее. А я думаю, что всегда была такой, просто перестала этого стесняться.

- А что вы думаете о современном искусстве. Как сегодня стать современным художником?
- Как стать не знаю. Но знаю, что это очень не просто. Я стараюсь следить за тем, что сейчас делают актуальные художники, но по- настоящему интересные проекты попадаются редко.
Поскольку создавая свою собственную альтернативную реальность, многие не стараются делать что- то по- настояжему интересное. Как бы создавая свою собственную альтернативную реальность, но при этом не стараясь делать что-то по-настоящему интересное. Я, конечно, понимаю, что у актуального искусства свой язык. Но вот когда я была на Венецианской биеннале современного искусства, там действительно были сильные и выразительные вещи, имеющие свой язык. Этот язык предлагает свои собственные правила игры, он втягивает тебя туда, и ты невольно начинаешь играть по правилам художника, понимаешь его и идешь за ним. Идешь с интересом, куда ж он тебя приведет? Это совсем другое, это высший пилотаж.

Юлия Кубарева, журнал Досуг в Нижнем