Дембельский дневник

"Армия - это работа, после которой вся жизнь кажется перекуром."
"Лучше быть конем педальным, чем на тумбочке дневальным."


Алексей Блохин

У каждого призывника  об этом "романтичном" периоде жизни своя история, кто-то с воодушевлением выводил перьевой ручкой черты любимой девушки  в блокноте, кто-то переводил на кальку приемы карате, кто-то рисовал комиксы с участием старшины и кропотливо ваял каждую страничку своей жизни в дембельском альбоме. Но у некоторых остались только пачки фотографий и воспоминания. О которых, мы и поговорили,  с большим чувством.

­ - Ну, начнем с того, что я мог и "откосить" от армии, у меня дядька был известный психотерапевт - и он возглавлял призывную комиссию. Сейчас я жалею, что тогда "не отмазался", хотя армия для взросления дала много, но я полностью потерял учебу... Восстановить учебный процесс по возвращению я практически не смог.
Направили меня в Армению в Ленинакан, в отдельную роту авиационно-технического обеспечения. Пройдя всего 10 дней курса молодого бойца попал на дебильное направление, взвод охраны. Это значит, я два года с автоматом заступал в караулы, охраняя все эти ГСМ, склады боеприпасов. И все. Четыре часа спишь, два часа стоишь, и вот так набежало два года. Получается, что я проспал большую половину службы...

­ - С каким настроением уходил, и каким вернулся на гражданку?

­ - Конечно, первые полгода были жуткие. Попав в армию, ты вдруг ясно понимаешь, что нужно быстро почистить и приготовить картошку, молниеносно что-то там подшить и тому подобное. Кровать застилать правильно, выравнивая по нитке полоски на одеяле. Все это нам поначалу казалось дико, и зачем это все? А сейчас понимаешь, что это выработка общего мышления, чтобы не было индивидуальностей. Армия не терпит индивидуальности. 

­ - Изменила армия твое отношение к жизни?

­ - Дело в том, что это был 85 ­- 87 год, мы уходили из одной страны, а пришли в другую. Вся перестройка прошла в армии... Сложно было привыкать, въезжать во все. Вот я сейчас читаю фантастическую серию Сталкер про зону, и там есть такая тема... "мне казалось диким, что в холодильнике лежит столько масла, и я могу его свободно есть..." Потому что там масла выдавали 50 граммов на день. И когда я вернулся, наедался этими бутербродами до отвала. Потом сон долго не приходил в норму...я сбил его там капитально. В принципе, по парням моего возраста  на гражданке было сразу заметно кто был в армии, а кто нет. Какие-то они были мягкотелые, инфантильные. Армия ­это мужской коллектив, который... вот если у тебя есть стержень, то армия его только укрепит. Если ты мямля и прочее, тогда пусть тебя там отшваркает хорошенько... и может что-то да появиться.
­
- У тебя очень много фотографий девушек в альбоме, писем много написал?

­ - Дааа... я хорошо писал, поэтому любил переписываться. Писал пронзительные письма с аллегорями... типа маленький котенок и цыпленок смотрят на крышу, и вдруг видят блестит кусочек звезды... Только потом, когда котенок залез на крышу оказалось, что это блестит лишь кусочек битого стекла. Все оказалось прозой ... и тому подобное.
­ А в твоей части у всех были дембельские альбомы?
­Это было святое. Обязательно ценилось, чтобы листы альбома были переложены калькой, некоторые на кальке рисовали всякие сложные графические шедевры, даже азербайджанцы рисовали высунув языки. Например, такой рисунок: бежит солдатик в противогазе. Надпись: "Лучший способ от любви - бег в противогазе. Пробежал кружок, другой, и уже в экстазе". Тот, кто хорошо рисовал вообще хорошо жил... его снимали со всех работ, он сидел в каптерке и рисовал. Фотографии печатали сами, у нас была своя фотомастерская. Фотографировались много, лично замполит их проверял, чтобы не попадали в кадр секретные объекты.

- ­ Какой-нибудь армейский опыт пригодился тебе уже на гражданке?

­ - Из говна сделать конфетку. Научиться подручными средствами что-то сделать. Приспособить куда-то какую-нибудь ве  ревочку, проволочку. И еще армяне научили меня готовить замечательный горячий салат ­ тушеные овощи... оно до сих пор одно из моих любимых блюд. Научился пить кефир с солью и зеленью.


Андрей Дмитриев, корреспондент газеты Борская правда, поэт

- Служить довелось мне на Краснознамённом Северном Флоте, в его столице - городе Североморске. Это были лихие 90-е. Уже шла, так называемая, первая "чеченская" война, поэтому парни уходили в армию с тревожным чувством, но те, кто не "откосил" были внутренне готовы оказаться на передовой. Это своеобразная лотерея. Волею судеб (или ещё каких-то неведомых мне сил и обстоятельств) я попал на морскую службу.
Флот - весьма романтический род войск, поэтому моя творческая натура, достаточно легко приняла статус русского моряка. Первое, что поразило, - суровое, но обладающее строгой красотой Заполярье, с его постоянным снегом, жестокими штормами, мистическим северным сиянием и полярной ночью. Второе - это величавый Кольский залив.  Глядя на него, вспоминал Волгу (ширина нашей реки обеспечивает лёгкость подобных ассоциаций). А ещё неизгладимое впечатление оставили огромные стальные корабли. Знакомство с внутренним миром боевого судна, укладом его жизни - это увлекательное для молодого матроса время, хотя и очень трудное. Единственное, что огорчило - крейсер наш находился в консервации, то есть не выходил в море. Виной тому были какие-то технические неисправности. Но служба, тем не менее, всё же была по-настоящему корабельной, со всеми её учебными и боевыми тревогами, вахтами, авралами, ну и, само собой, с каждодневными обыденными хлопотами.

­ - Чем солдату Дмитриеву запомнились будни флотской службы?

- ­ Флот - хранитель традиций. Терминология, субординация и даже многочисленные суеверия - не что иное, как вековая преемственность. Оказалось, что на корабле, привычные на "гражданке" названия предметов отменены своим собственным (почти государственным) языком. Приходилось быстро привыкать к тому, что табурет отныне - "баночка", стол - "бак", пол - "палуба", и, что (самое главное!) корабли не плавают, а ходят. Весь этот набор неписанных правил и норм придавал чувство причастности к некой обособленной касте. А ещё флотский народ весьма остёр на язык и любит юмор. Почти каждый моряк вёл особую записную книжку, куда заносил услышанные от кого-то прибаутки, чтобы впоследствии использовать их для шутейного разговора с сослуживцами (типа "солнце светит, но не греет - отпуск греет, но не светит"). Вообще во многом присутствовал творческий подход - кто-то рисовал северные пейзажи и корабли, кто-то сочинял песни, кто-то оформлял фотоальбом и готовил так называемую дембельскую форму для своего возвращения домой. Корабли до сих пор моя слабость. А уж если доводилось вновь увидеть военный (как это было потом в Питере), то душа наполнялась неописуемой радостью. Будто сердцем я возвращался в свою юность, в жизнь, которая, как тельняшка состояла из чёрных и белых полос, но научила самостоятельности, отвечать за поступки и, пожалуй....ждать.

 Художник Валерий Барыкин

­ - Как тебе служба?

- Да, понятно, что никому не охота в армию. Но я понял, чему быть того не миновать - в политехе я был двоечником, а где я - и где точные науки? Значит, придется мне пройти эту школу жизни. Служил в Подмосковье, занимался засекречивающей связью, мы там постоянно в Зоне дежурили-меняли коды. Эти два года прошли не быстро, по всякому было... Особая прелесть была в том, что в шесть утра, хочешь ты того или не хочешь, поднимаешься и бежишь шесть километров... и только потом, на гражданке, ты понимаешь, что именно вот эта физзарядка­эти шесть километров, помогают человеку чувствовать себя человеком.. Не знаю, что сейчас нужно сделать, чтобы уговорить себя пробежаться, нужен какой-то сержант, чтоб подошел, пнул  по заду и скомандовал впер-р-ред! Как в первый год службы, чуть ты присел на кровать...у старшин есть четкая обязанность, если видишь, что солдат сел, то он должен сразу встать! Так, Барыкин, быстро чистить плац или на кухню, или баки какие-то отнести или принести.... или просто траву красить в зеленый цвет! Казарма была самым страшным местом. Самый кайф был, когда мы обучались своей воинской профессии, этой связи, где работали с кодами в Зоне. Там стояли огромные шкафы типа старых ЭВМ, где выдвигались ящички с кодами, где раз или два  в сутки нужно менять ключи. Вот именно там, в секретной  Зоне тебе предоставлялась редкая возможность побыть одному. Порисовать, почитать... если вдвоем дежурили, то и поспать. На пост мог бы войти только наш офицер, который нас курировал.

­ - Почему у тебя самого-то не было дембельского альбома?

­ Я на самом деле все это терпеть не мог. У меня там был блокнот куда я записывал песни Гребенщикова, а ничего армейского я глубоко себе в душу не принимал. Все эти рисуночки дурацкие и пошлейшие. Но так как все знали, что я умею рисовать,  все старослужащие меня припахивали рисовать всякую пошлятину, голых девиц, танки, смешные ситуации...

­ - Голых девиц?.. Вот откуда твое сегодняшнее призвание. Вот откуда пин-ап-то пошел! 

­ - Может быть...зарождение. Это же Советский Союз... и тогда всех этих плейбоев в достатке не было и поэтому, чтобы голую бабу нарисовать, собиралась за спиной целая толпа и орали! Советовали, как получше, изобразить. Бардак стоял просто жуть! Темы чаще всего строились в виде комиксов, как сержант бьет по заднице бляхой от ремня солдата по заднице, как тебя провожают в армию, как тебя посвящают в черпаки.  Вся эта иерархия армейская она ценилась несмотря на то, что в нашей казарме этого было не так много.

­ - Что значит, человек не создан для армейской службы?

­ - Есть такой момент ­ суметь найти общий язык с теми же сержантами. Мы Мишкой Дли как-то решили поймать нашего сержанта на ха-ха... Юморили во всю и когда нам удалось навести мосты дружбы, то ему уже было впадлу нас конкретно чмарить. Конечно, он мог если что и в репу зарядить, но по сути мы нормально общались.

­ - Армия повлияла на становление твоего характера? Изменила тебя в чем-то?

­ - Я считаю что да. Мы европейцы - мамины сынки, и вообще очень сильно разбалованы. Поэтому долго не становимся мужиками. Вот мусульмане мужиками становятся уже в 16 лет. Они сильнее и физически и морально. И по сути как это ни прискорбно, мой сын от второй жены, он сейчас Америке, он не служил. Наши матери бояться отдавать своих сыновей в армию, поэтому они и вырастают размазнями.  Если ты до армии выбираешь что тебе съесть и говоришь, а я такие котлетки не люблю, то после армии ты ешь абсолютно все. Ты становишься более уверенным в себе, не боишься чего­то.


Альберт Родин, саксофонист

- Служил в оркестре, во внутренних войсках в городе Cарове. Случайно попался на глаза дирижеру саровского военного оркестра, он ездил по области - набирал воспитанников.

­- Творческие люди там живут привилегированно... тебя как музыканта коснулась  строевая подготовка?

­ - Там конечно, это было, но не у нас. Мы же музыканты, зачем нам, мы же дудим только до обеда... а потом? А потом ничего... Обычно нам приходилось напрягаться по праздникам... 9-е марта и какие-то другие концерты. Ездили по заставам, играли для солдат. Мне повезло, один раз был на стрельбище, конечно, у нас не было марш броска ­ мы не бегали 18 километров. Все солдаты туда бежали, а нас довезли на машине.

Но, кстати, в армии я бросил пить и курить. Обычно наоборот в армии начинают.... типа нервы подлечить, расслабится. Все очень просто, когда все на перекуре, их не трогают, перекур ­ это святое. А если ты не куришь, чего ж ты тогда будешь делать? Иди тогда работай... и ты в минусе.  
 
­ - Что тебе еще такого трепетного запомнилось?
­ У солдат самая большая слабость ­ это сладости... то, что им не дают. Сникерсы, кока­ колы... Стоят 18 - ­ 20-летние мужики и покупают себе лимонад и шоколадные конфетки. Никто не покупает солянку... а все покупает сладости.
­ На тебя вообще армия каким-то образом повлияла, вот ты до нее и после?

­ Самое страшное для меня это психологический момент. Вот представляете, у вас с человеком конфликт, и вы никуда от него не денетесь ­ до конца службы.... два года. Я как-то не уживаюсь в коллективах, часто говорю правду, нельзя никогда говорить правду... вот про Путина как раз сейчас правду можно сказать, сейчас это модно. А че? Я на саксафончике дудел, поэтому каким-то таким армейским духом не проникся. Поэтому, когда я говорю что служил в армии сразу добавляю в оркестре... это особый мир... Для того чтоб не прикрываться тем, что у меня была суровая школа жизни. Есть такие, кто говорит я десантник, но неизвестно кем он там на самом деле был, с парашютом прыгал или суп варил.


Алексей Ромашин, дизайнер, издатель, руководитель студии Ромашин Design. 

­ - Вы спасли чужой альбом. Какие бы воспоминания сохранили, вы, если бы вели свой?

­ - Все неприятные воспоминания я постарался отбросить. Первый год, от молодого бойца до черпака, я очень смутно помню. Самые яркие воспоминания начинаются со второго года службы, когда уже жизнь начинает приобретать все более человеческие черты. Да и все остальные со второго года как-то начинают искать свои пути выживания. Я наблюдал за этими людьми, у меня была такая компания друзей. В ней был пожарный-таджик, который жил непосредственно в комнате для хранения огнетушителей. Причем его потеряли из поля зрения даже непосредственные командиры. У меня было два повара грузина из хозобслуги, генералам готовили. Была очень интересная компания автомастеров, которые генеральскую "Чайку" опекали, так называемые "грязнули", вечно черные. Они практически не вылезали из своей смотровой ямы. Потому что все понимали, как только они вылезут, то сразу что-нибудь драить заставят. А те, кому приходилось по настоящему тянуть солдатскую лямку были глубоко несчастны. Самым приятным моим воспоминанием об армии  является то, что я там обнаружил очень приличную библиотеку. Не знаю, при каких бы других обстоятельствах я  прочитал полное собрание сочинений Достоевского и Куприна, включая письма и дневники. Еще я понемногу занимался танцами, у нас там служил мастер-спорта по спортивному рок-н-роллу. Абсолютно женственное субтильное существо, и мы с ним коротали время, запираясь в портяночной сушилке, где он меня обучал танцевать спортивный рок-н-ролл. Такой, каким его представляли в фильме "Стиляги" с акробатическими элементами. Когда вернулся и уже учился в институте, я бросил клич, в поиске партнерши. Только поначалу, когда мы стали танцевать, выяснилось, что мы оба знакомы только с женской партией.

­ - У меня из разных бесед так складывается, что трепетнее всего к дембельским альбомам относились те, кто служил в 70-х - 80-х?

­ - Нет, я так не думаю, это только частные мнения. Вся эта субкультура жива, она развивается, видоизменяется, и никуда не денется. В найденном мною альбоме я нашел некие моменты, которые отражали события 25-летней давности, это означает, что фольклор жив. Причем этот альбом, как я понял принадлежит бойцу воздушно десантных войск. А я уверяю, что в этих войсках степень жестокости высокая. Но по стихам и цитатам видно, что все написано с чувством юмора, на позитиве... нет никаких плачей и чернухи. Басня о бане, армейский словарь... Это очень густой, насыщенный альбом. Больше литературный, чем изобразительный. С точки зрения искусства выпускающего и главного редактора он сделан очень грамотно. Поэтому я его и сохранил, поскольку он мне понравился как явление какой-то незнакомой субкультуры.

Подготовила журналист журнала "Досуг в Нижнем" Юлия КУБАРЕВА
(февраль 2012г)