Нижегородский театр драмы: опять про любовь

Подготовил Георгий АХАДОВ

"... "Отцы и дети" ­ лучше, ­ так восхищался устами Тригоринаэтим романом сам Антон Павлович Чехов. Знаковое произведение для своего времени, оно вызывает неподдельный интерес и у современных режиссеров."Отцы и дети. Роман." ­ так и названа постановка, которую воплотил лауреат тургеневских премий Борис Голубицкий.

И действительно, на сцене Нижегородского театра драмы практически воспроизведен сюжет романа со всеми ключевыми событиями, и, что характерно, со всеми любовными линиями, что делает приписку "роман" еще более неслучайной. Все герои либо любили, либо любят, либо ждут любви. Или хотя бы внимания. Ну, и, конечно, юношеские идеалы, общечеловеческие ценности и базаровское желание "взлететь над миром". А если получится ­ изменить его. А кто хоть раз в жизни этого не хотел? Хотя бы в юности? Хотя бы чисто символически? К слову сказать, спектакль насквозь пронизан символами. И в этом немаловажная заслуга сценографии.

Увитая плющом конструкция в центре залавыглядит громоздко только на первый взгляд. По ходу спектакля она трансформируется то в беседку для "горячих объяснений", то в роскошную люстру на балу, то в полусферу, взобравшись на которую, "ручной" Аркаша и "бунтарь" Евгений рассуждают о судьбах мира. А почти бессловесное пребывание на сцене слуги Петра (Е. Зерин) олицетворяет, пожалуй, всех слуг, народ и народную мудрость, которая очень органично звучит и вызывает одобрительные улыбки зала. ОрганиченВалентин Ометов в роли Аркадия, Александр Сучков ­ в роли изящного, породистого аристократа Павла Петровича тоже правдив. Вызывает сочувствие и "фермер­неудачник" Николай Петрович (Н. Игнатьев).

Сцены решены неспешно, и в то же время изящно, как впрочем, все и должно происходить на лоне природы. Именно эту безмятежную атмосферу и хотел расшевелить нигилист Базаров. Не жесткий напор, а даже какая-то легкость звучания, найденная Артуром Деменевым для героя, пожалуй, даже ярче вырисовывает его неординарные взгляды. И тем глубже конфликт между этим "беспринципным" бунтарем и остальным миром. Споры Кирсанова и Базарова, конечно,затянуты и тормозят действие, но освежить в памяти авторский текст тоже иногда неплохо. Тем более что сразу за предлинными спорами идет сцена, решенная в остросатирическом ключе.

Одна из самых ярких и динамичных сцен ­Евгений и Аркадий в гостях у Кукшиной. "Эмансипе" в багровых тонах, а-ля "демоническая женщина" в исполнении Вероники Блохиной ­ сама тяга к любви, тоска по мужскому вниманию. И стремление его добиться любым способом, пусть даже неординарным поведением, выглядит карикатурно и играется "с огоньком". Настолько зажигателен и гротесков сам дуэт Кукшина ­ Ситников (А. Штепанов), что временами хочется просить пощады. Да, можно допустить, что хождение в одной туфле перед мужчинами   это новый, острый взгляд на эмансипацию. Но валяться по полу ­ это, простите, не каждая мадемуазель ЗиЗи из салона себе позволит, не то что дама из общества, пусть и весьма прогрессивных взглядов. Хотя это, наверное, вопрос трактовки.

Кстати, о трактовке. Образ Анны Сергеевны Одинцовой, этой "аристократки в кружевах", которая особо ничего не ждет, никуда не идет и не стремится, трактуется режиссером совсем иначе. Эта дама в темных тонах, резко взмахивающая руками, говорящая то нежно, то обрывисто и грубо, играет, кажется, собственный спектакль. И этим, наверное, притягательна для Базарова. Настолько, что в финале он говорит: "... я люблю вас, глупо, безумно". Да, такую женщину можно любить только безумно. На меньшее она не согласна. Вот так, ставили спектакль о борьбе и идеалах, а получилось ­ опять про любовь. А уж эта тема ­ на все времена, что и подтверждает полный зал.

Фото со спектакля